Мы не изменники, идем в Кронштадт #
«Всем, всем, всем! Граждане! Говорит свободный корабль “Сторожевой”. Отечество в опасности! Его подтачивают казнокрадство и демагогия, показуха и ложь. Необходимо срочно вернуться к ленинским принципам и социальной справедливости… Уважать честь, жизнь и достоинство личности…»
«“Сторожевой” не изменял ни флагу Родины, ни ей самой, следует в Ленинград с целью добиться возможности выступить по телевидению с обращением к трудящимся Ленинграда и страны, а также приглашает на свободную территорию корабля членов правительства и ЦК партии для изложения им конкретной программы с требованиями справедливого социального переустройства общества».
«Говорит большой противолодочный корабль «Сторожевой». Я обращаюсь к тем, кто революционное прошлое нашей страны чувствует сердцем, кто критически, но не скептически оценивает настоящее и кто честно мыслит о будущем нашего народа. Мы обратились через командующего флотом к Центральному Комитету КПСС и Советскому правительству с требованием дать одному из членов нашего экипажа выступить по Центральному радио и телевидению с разъяснением советскому народу целей и задач нашего политического выступления. Мы не предатели Родины и не авантюристы, ищущие известности любыми средствами. Назрела крайняя необходимость открыто поставить ряд вопросов о политическом, социальном и экономическом развитии нашей страны, о будущем нашего народа, требующих коллективного, именно всенародного, обсуждения без давления государственных и партийных органов. Мы решились на данное выступление с ясным пониманием ответственности за судьбу Родины, с чувством горячего желания добиться коммунистических отношений в нашем обществе. Но мы также осознаем опасность быть уничтоженными физически или в моральном смысле соответствующими органами государства или наемными лицами… Поддержите нас, товарищи! До свидания».
После долгой путаницы и перекладывания ответственности на плечи друг другу дело о взбунтовавшемся «Сторожевом», его сопровождал целый эскорт из военных кораблей, катеров и самолетов, дошло до Москвы. Последовал приказ — остановить любой ценой. Случилось это утром 9 ноября; всю ночь с 8 по 9 корабль оставался «свободной территорией».
Есть отличный гонконгский фильм-притча «Герой», в котором к правителю Китая приходит безымянный воин, задумавший его убийство. Проницательный Император раскрывает намерения воина. Но разговаривая с ним, он понимает, что человек, который хочет его убить — единственный, кто близок к нему по духу, единственный, кто воистину преследует ту же цель, что и он — создание Великой Поднебесной Империи. То же в отношении Императора понимает воин. Бросая меч, он отказывается от своего замысла, выполнению которого посвятил всю свою жизнь. Однако закон Поднебесной, как основа ее существования, должен быть незыблем: всякий, покусившийся на Императора, должен умереть. Император не может отступить от закона: скрепя сердце, он отдает приказ казнить единственного человека, который способен понять его намерения. Одинокий и невыразимо печальный остается он на тронном возвышении. Безымянного воина, по его приказу, хоронят с почестями. Ах, если бы Леонид Ильич Брежнев, отдавая свой приказ, походил хоть в чем-нибудь на Императора Цинь! Возможно, в этом случае его империю ждала бы совсем другая участь.
В свое время, штудируя Маркса, Саблин записал в своем конспекте: «Нравственное государство предполагает в своих членах государственный образ мыслей, если даже они выступают в оппозиции против органа государства, против правительства».
Предложение сдаться «Сторожевой» проигнорировал. Тогда эскадрилья из двенадцати истребителей-бомбардировщиков атаковала его с воздуха. Сброшенные с самолетов бомбы повредили винт и руль. Мятежный корабль более не мог продолжать свой путь к намеченной цели.
«Получение телеграмм с приказаниями министра обороны, главнокомандующего ВМФ и командующего Балтийским флотом возвратиться на рейд и предупреждение о применении оружия в случае неповиновения, которые стали известны экипажу через радистов и шифровальщиков, а также сопровождение корабля самолетами, кораблями и катерами привели к тому, что значительная часть личного состава одумалась и начала понимать преступность замысла Саблина, предпринимать меры к выводу из строя оружия и части технических средств, стала энергичнее действовать по освобождению командира и офицеров. Примерно в 10.20, еще до сбрасывания бомб самолетом, группой матросов из 25 — 30 человек были освобождены офицеры и командир корабля… Действия командира корабля при освобождении и в дальнейшем были быстрыми и решительными. По его приказанию был вскрыт арсенал, вооружена часть матросов, старшин и офицеров. Командир лично ранил и арестовал Саблина и быстро овладел положением на корабле…»
Легенда гласит, что когда раненного в ногу Саблина вели в плен, один из матросов корабля сказал, обращаясь к высадившейся на борт корабля десантной группе: «Запомните его на всю жизнь. Это настоящий командир, настоящий офицер, настоящий офицер советского флота!»
«Прощайте, ребята! Не поминайте лихом!» — выкрикнул замполит своим матросам.
Конечно, большинство из них помянуло его лихом.
Личный состав экипажа БПК «Сторожевой», раскаявшись, «выражал возмущение предательским действиям Саблина и просил заверить министра обороны, ЦК КПСС и лично товарища Брежнева Л. И. в том, что матросы, старшины, мичманы и офицеры глубоко осознали свое временное заблуждение и готовы к выполнению своего воинского долга». Разумеется, экипаж был расформирован.
«Саблин поломал многие офицерские судьбы, поставил крест на карьере десятков людей, — говорит сегодня командир дивизиона противолодочных кораблей капитан второго ранга Олег Королев в интервью желтой газете. — После его ареста экипаж «Сторожевого» расформировали, на офицерах поставили пожизненное клеймо. Цель Саблина, безусловно, была благородна. Но он нарушил присягу».
Всякий, знакомый с историей последних дней Советской Армии, должен согласиться, что обвинение в нарушении присяги в той или иной степени может быть адресовано всем мало-мальски крупным ее чинам. «До последнего дыхания быть преданным своему Народу, своей Советской Родине». Союз Советских Социалистических Республик, государство, которое они клялись защищать, было, вопреки народному волеизъявлению, буквально разорвано на куски, а они пассивно наблюдали за этим. Но зато, конечно, они не ставили кресты ни на своей собственной, ни на чьей-либо чужой карьере.
Как это ни парадоксально звучит, Советское правительство должно было быть по-своему благодарно замполиту Саблину. Его отчаянный поступок мог открыть глаза престарелым властителям на ситуацию в стране — однако это было возможно лишь если бы сами они желали, чтобы их глаза были открытыми. Значение поступка Саблина состояло не в том, чтобы бросить якорь у «Авроры» и в одиночку объявить четвертую революцию. Эта затея больше смахивала на ребячество, чем на перспективный план. Своим мятежом Саблин сигнализировал о том, что в стране победившего социализма люди, наиболее преданные социалистическим идеалам, люди самые честные, отважные и чуткие, не только не могут найти себе места, но и почитают за самое честное уход в оппозицию, наглядно демонстрируя, каким опасным стал разрыв между идеалом и действительностью.
Вспомнив события, произошедшие через десять лет после саблинского демарша, с уверенностью ответим отрицательно на вопрос о том, извлекло ли Политбюро какие-то выводы из его поступка.
Показательным и символичным было не только поведение Саблина, но и реакция экипажа. Нерешительное офицерство, уходящее в трюм в час «Ч», представляло собой тревожнейший симптом. Можно сказать, что в поведении офицеров перед лицом одинокого идеалиста просматривалось уже их поведение в тысяча девятьсот девяносто первом году, когда перед ними стояли уже далеко не одинокие совсем не идеалисты.
«Наши действия носят исключительно политический характер и не являются изменой Родине, — радировал окруженный Саблин со своего мятежного корабля. — Родину предают все те, кто противостоит нам».
В каюте замполита нашли портрет лейтенанта Шмидта.
В письмах из тюрьмы Саблин любил рисовать Дона Кихота, сражающегося с ветряными мельницами.
Его расстреляли 3 августа 1976 года.
Шеин, верный соратник своего замполита, был «осужден к 8 годам лишения свободы с отбытием первых двух лет в тюрьме». «Это был прекрасный человек, — говорит он, вспоминая о Саблине. — И он был прав».
«После длительного расследования, — сообщает Анатолий Иванович Корниенко, — освободили всех офицеров и мичманов. Многих из них разжаловали, других назначили с понижением. Большинство уволили в запас. Матросов и старшин демобилизовали. Осудили старшего матроса Шеина к 8 годам лишения свободы. Саблина приговорили к высшей мере наказания. Всем уволенным офицерам предоставили жилье, жене Саблина в Калининграде выделили квартиру, одно время она работала официанткой в ресторане “Москва”. Сын Саблина поступил в высшее военно-морское училище».
Как видим, многократно демонизированная по всем возможным поводам Советская власть, надо отдать ей должное, отнеслась к близким и сослуживцам мятежника весьма лояльно.
По следам саблинского мятежа был написан бульварный роман американского писателя Клэнси «Охота за “Красным Октябрем”». В книжонке Клэнси замполит и капитан поменялись ролями, уж очень нетипичным было то, что произошло в реальности. По роману был снят фильм с суперзвездой Шоном О’Коннери, лучшим исполнителем роли Джеймса Бонда, в главной роли. Роман обладает сомнительной художественной ценностью, но некоторые места в нем привлекают внимание и сегодня:
«…В тот момент, когда он сделал шаг от стола, капитан сильным пинком сбил его с ног. Путин упал навзничь, Рамиус вскочил, сильные жилистые руки моряка схватили замполита за голову и ударили затылком об острый металлический угол обеденного стола. Быстрым движением Рамиус нажал на его грудь. Послышался сухой треск, и позвоночник замполита сломался на уровне второго шейного позвонка, там, где обычно ломается шея у повешенного.
Все произошло мгновенно. Путин попытался было крикнуть, безмолвно открыл рот, но тут же закрыл его, успев судорожно вдохнуть последний глоток воздуха — словно рыба, выброшенная на берег. Широко открытые глаза уставились на Рамиуса. В них не было даже боли — всего лишь удивление. Капитан осторожно опустил тело на плитки пола».
В ноябре 2002 года большой противолодочный корабль «Сторожевой» был «списан на гвозди» в Камчатке.
«…Флаг на «Сторожевом», — написал присутствовавший при этом журналист «Комсомольской правды», — спустил его последний командир капитан 2 ранга Валерий Варкан. В тот день офицеры пили, как на похоронах, не чокаясь. А сегодня на носу корабля двое граждан кавказской национальности уже режут ракетные контейнеры. Они из цветного металла и официально проданы предпринимателям».
