Вера и сомнения #

Итак, уже в сентябре 1505 года Лютер был пострижен в монахи под именем Августина. Он попал в монастырь довольно неплохо образованным, для своего сословия и для своего времени по крайней мере. О нет, не знания искал он в монастырских стенах, но духовного успокоения, которого был лишен. Усердие его на этом пути было достойно удивления. Иисус по-прежнему ужасал его, — но чем более интенсивным был этот ужас, тем более старался молодой монах возлюбить своего Бога. Раз он так долго не выходил из своей кельи, не отвечая ни на какие зовы извне, что обеспокоенные монахи решили выломать дверь; брат Августин лежал без сознания на полу, совершенно истощенный.

Однако успокоение не обреталось.

К чести Лютера будь сказано, он имел правдивость признать это как перед самим собой, так и перед другими. «Под этой наружной святостью в сердце моем было сомнение, страх и тайное желание ненавидеть Бога», — писал он позже. Сознание собственной испорченности и греховности становилось еще более болезненным. «Если бы такое положение продлилось еще немного времени, то я довел бы себя до могилы». В яростном средневековом умерщвлении плоти было нечто сладострастное; возможно, Лютера, предававшегося умерщвлению собственной плоти безо всякой меры, тревожило, как и многих его садо-мазо коллег, именно ощущение этого потаенного, скрытого даже от себя самого сладострастия, фундаментальная, неискоренимая лживость, лежащая в самой основе догматов его религии; впрочем, это только домысел, фактически ничем не подтверждаемый.

Значительным моментом в духовной эволюции Лютера стало знакомство с Иоганном фон Штаупицем, генеральным викарием августинского ордена. Служитель культа со стажем, очень уважаемый в богословских кругах, он довольно быстро сумел направить пафос измученного религиозной паранойей Лютера в конструктивное русло, весьма разумно указав ему на то, каяться и истязать себя уместно в том случае, когда человек совершил действительно крупные грехи, а по пустякам беспокоить господа довольно глупо и даже неэтично. «Вместо того чтобы терзаться своими грехами, приди в объятия Искупителя», — заявил Штаупиц, повидавший на своем веку немало таких вот монахов, и Лютер с радостью был готов последовать его совету.

Однако тяжелая, мрачная, монастырская натура сына рудокопа предполагала другой путь единения с богом. В 1510 году Лютер совершает паломничество в Рим. Нравы святого города повергают его в очередной ужас (к тому времени он достиг уже той степени священного фанатизма, что научился уже не только жить в ужасе, но и питаться им). Папский Рим, действительно, был пресыщен и развращен. Здоровые языческие страсти кипели в этом великом котле под ржавою крышкой христианства, вырываясь наружу лишь время от времени. Однако все шло к тому, что крышка рано или поздно должна была слететь; значение грядущей миссии Лютера, — первым об этом внятно скажет Фридрих Ницше, — будет состоять как раз в том, чтобы удержать крышку котла на месте; однако об этом позже.

Итак, святой город был развращен и пресыщен. Священнослужители, эти цепные псы христианства, все менее серьезно относились к своим обязанностям, — и прежде всего сам папа! Разврат, неверие и нездоровый цинизм были самыми обычными делами в церковной среде. Честный провинциал, исполненный религиозного рвения, Лютер был потрясен. Ползя на коленях вверх по Scala Sancta, знаменитой лестнице Пилата, он целовал каждую ступеньку, но первые слова его, когда он оказался наверху, были: «Кто знает, правда ли это все?»

Человек, единожды задавший себе такой вопрос, более не способен уверовать целиком в примитивный, исполненный условностей догмат, — если только он не обладает счастливым искусством самообмана. Искусство это в человеческой среде распространено повсеместно; оно облегчает жизненный путь и пастырям, и мирянам, и без него зачастую этот путь был бы невыносим. Под руководством Штаупица Лютер обрел внешнее успокоение, но оно навсегда осталось лишь внешним. «Праведный верою жив будет», — эти слова из послания апостола Павла к римлянам стали решающими для священника, так и не пережившего религиозного экстаза. Насколько праведна и правдива сама вера — такого вопроса он себе уже никогда более не задал.

«Прорыв» к «истинной вере» произошел у Лютера в 1515 году. К этому времени не без содействия Штаупица он окончательно обосновался в городе Виттенберге в качестве настоятеля местного ордена августинцев. Кроме того, Лютер получил звание профессора и читал лекции в местном университете, который курфюрст Саксонский Фридрих желал сделать одним из самых престижных в Германии. Вскоре Мартин Лютер сделался самым влиятельным и почитаемым проповедником Виттенберга.