Ленин и патриотизм

Ленин и патриотизм #

В. И. Ленин в эмиграции в Париже, 1910 г.

Вопрос о патриотизме Ленина — один из самых обсуждаемых в российских национально озабоченных, патриотических кругах. Ленинская команда, действительно, была весьма разнородной национально. Представители некоренных национальностей, евреи, венгры, латыши, китайцы даже, вовсе не были редкостью среди красных революционеров. В результате свержения старой российской элиты, совсем немногочисленной, к власти пришли ее самые непримиримые противники, вчерашние маргиналы — не только в национальном, но и в куда более широком смысле. Плотину прорвало. Застарелые обиды, недоразумения и противоречия хлынули наружу. Не очень разумно рассуждать о том, хорошо это или плохо. Это — закон всякой революции.

Всякой революции предшествует брожение. Отчаяние, безверие и раздражение копится в народе, придавленном чугунной крышкой несвободы. Революция свирепа. Революция беспощадна. Революция жестока. Революция безобразна по форме и праведна по содержанию.

Таким образом, энергия революции по существу негативна. Заслуга Ленина как государственного мужа в том, что он сумел не только возглавить революцию, но и обуздать эту энергию, направив ее в позитивное русло. В сжатые, невиданные в истории сроки Ленин вывел страну из войны, голода и депрессии, начав строить государство радикально нового типа. Величие Ленина — не только в масштабах свершенного, но и в масштабах задуманного. Без ленинской великой дерзости двадцатый век был бы совсем иным.

Тем не менее, в наши дни среди русских считается хорошим тоном сокрушаться о судьбе национальной элиты, уничтоженной инфернальными большевиками. Особенно пикантно такие сожаления звучат из уст потомков деревенской перекатной голи или местечковых портняжек. Можно и должно сожалеть о судьбах отдельных людей, среди которых было немало подлинных аристократов духа, но нельзя не признать, что исторически жестокое уничтожение той, старой элиты было закономерным. Это была элита, тотально отгородившаяся от страны, которой она правила, элита, полностью замкнувшаяся на себе самой, элита, неспособная принять жизненно необходимый прилив новых сил, элита, «страшно далекая от народа», элита, не справившаяся со своими обязанностями — не просто не справившаяся, но и ввергнувшая свой народ в величайшую катастрофу.

Как написал революционный поэт Багрицкий,

…И только кучка юнкеров,
В шинелях путаясь широких,
Осталась верной. Путь готов
Для крепких, страстных и жестоких.

В своем отношении к старой имперской элите Ленин был беспощаден и непримирим и сделал все, от него зависящее, чтобы ускорить ее падение и больше не дать ей подняться.

Существовала ли в принципе возможность ее реванша?

Пожалуй, вопрос о прежней элите как о самостоятельной исторической силе был отброшен. Иное дело, кем могли быть использованы ее агрессивные остатки.

«Еще в конце декабря 1917 г. Лондон и Париж разделили сферы влияния на Юге России (в английскую включались Кубань, Северный Кавказ и Закавказье, во французскую — Бесарабия, Украина и Крым) и начали оказывать прямую помощь генералам Каледину, Алексееву и Корнилову. Англо-французские проекты включали также высадку японцев в Приморье и занятие ими Транссибирской магистрали, установление контроля над северными морскими портами и возможную прямую интервенцию в Россию», — пишет в предисловии к познавательной книге Д. Дэвиса и Ю. Трани «Первая холодная война» Никонов, внук Молотова и профессиональный конформист. Тем интереснее этот исторический экскурс, что он сделан в наши дни устами профессионального конформиста.

За несколько лет большевики не только укротили гражданскую войну, но и выиграли войну за независимость. Мало-мальски объективный исследователь будет вынужден признать это вне зависимости от своего отношения к ним. История в очередной раз продемонстрировала свою парадоксальность, сделав записных патриотов пособниками интервентов, а отчаянных ниспровергателей — строителями государственности.

Кстати, на вопрос о том, кому принадлежала патриотическая миссия в гражданской войне, дал вполне исчерпывающий ответ все тот же Черчилль. Вот что он писал в своем опусе под названием «Мировой кризис» (курсив наш):

«По совету генерального штаба, начиная с июля месяца 1919 года Англия оказывала Деникину главную помощь, и не менее 250 тыс. ружей, 200 пушек, 30 танков и громадные запасы оружия и снарядов были посланы в Чёрное море и Новороссийск. Несколько сотен британских армейских офицеров и добровольцев в качестве советников, инструкторов и хранителей складов помогали организации деникинских армий…

Было бы ошибочно думать, что в течение этого года мы сражались на фронтах за дело враждебных большевикам русских. Напротив того, русские белогвардейцы сражались за наше дело».

Еще более серьезный враг большевизма, доктор Йозеф Геббельс, выразился о миссии Ленина совсем определенно:

«Ни один царь так не постиг русский народ в его глубине, в его страстях, в его национальных инстинктах, как Ленин».

«Этому народу, — говорил Геббельс, — не хватает доступа к свободе, не только конкретного доступа, но и любого доступа. Он будет приветствовать и жадно поглощать все, страстно отдаст себя тому, кто пообещает ему свободу. Тот, кто в один день выведет его из бедствий, станет его спасителем, его апостолом, его Богом. Среди этих людей самым великим был Ленин. Он хотел указать путь этому народу. Для этого народа он стал всем».

Отдельный вопрос — вопрос о Ленине и об империи. Русские националисты обвиняют Ленина в том, что он погубил Российскую Империю. Белорусы и украинцы, население бывших российских «окраин», упрекают его скорее в том, что он эту империю в конечном счете сохранил: созданный Лениным Советский Союз в итоге вернулся к имперскому принципу.

Вопрос об имперском принципе для белорусов и украинцев далеко не праздный. Эта империя прошлась по нам, как катком, под гнетом этой империи мы потеряли огромные человеческие и исторические ресурсы. Только два примера из далекой истории — чтобы, во избежание национальных недоразумений, не ворошить историю более близкую. В результате только первой попытки присоединения белорусских земель к Московскому государству в 1654-66 гг. 53% белорусов было уничтожено московскими войсками. В Витебске и Полоцке, например, было уничтожено 94% и 93% населения соответственно, включая женщин с детьми. Причем выжигалось все подряд, зданий тех времен не сохранилось фактически на белорусской территории, разве что обгорелые развалины. Нехорошо было и с Украиной, грамотный, удивительно талантливый народ которой стали использовать как неодушевленный материал для имперского строительства. Санкт-Петербург, вторая столица Российской Империи, построен не просто белорусами и украинцами, но и на их костях.

Вот описание работ на Ладожском канале, задуманном для укрепления Петербурга, сделанное в донесении российскому сенату полковником Черняком: «При Ладоге на канальной работе многое число казаков больных и умирающих находится, и с каждым разом все более умножаются болезни тяжкие — всего более укоренилась горячка и опухоль ног, и мрут из-за этого, однако приставленные офицеры, невзирая на такую нужду бедных казаков, по повелению господина бригадира Леонтьева без всякой жалости немилосердно бьют при работе палками — хоть и так они ее не только днем и ночью, а даже и в дни воскресные и праздничные исполняют. Боюсь я, вследствие сего, чтобы казаков тут не погубить, как в прошлом году — а их разве что третья часть в году прошлом домой вернулась…» А вот что писал тогда царю Петру гетьман Полуботок: «За все это мы заместо благодарности получили одно лишь презрение и обиды, в последнюю неволю попали, платим дань позорную и непереносимую, принуждены копать валы и каналы, сушить болота непроходимые, удобряя их трупами наших покойников, кои целыми тысячами гибнули от усталости, голоду и воздуха нездорового; и все те беды и обиды наши теперь еще приумножились при нынешних порядках: начальствуют над нами чиновники московские, не знают прав и обычаев наших и почти безграмотны — знают только, что им все над нами творить можно». Существуют многие, поздние и ранние, примеры, улики и доказательства жесточайшего угнетения «братьев-славян», и когда сегодня российские историки заявляют, что Россия единственная в мире не грабила свои колонии, а чуть ли не одаривала их — это сознательная и наглая неправда.

Настоящая история «окраин» — одна из печальнейших на свете. Воистину одарившие языком и культурой громадную территорию к востоку от себя, они потеряли независимость в результате действий как запада, так и этого востока, которые, противостоя друг другу, в неприятии белорусской и украинской «самостоятельности» были очень похожи. Входя в состав Империи, «окраины» имели более высокий научный и культурный потенциал, чем ее «исконные» земли: население «окраин» напрямую соприкасалось с более развитой научно Европой и могло брать оттуда все самое лучшее. Так, например, типографии на их территории, которые так долго изничтожали, и все никак не могли изничтожить, русские цари, были созданы задолго до типографий московских (технология печати пришла в Московское государство имено с белорусско-украинских земель). Прибрав к рукам эти более просвещенные страны, Империя устроила на их территории культурный погром. Наиболее ценные кадры вывозились вглубь Государства Российского (те, кто стал работать в Империи, оказал громадное влияние на ее науку и культуру), а из «опекаемых» территорий со всеми остальными делались окраины уже не в кавычках, но самые что ни на есть непосредственные. Империя даже не пыталась использовать весь предоставленный в ее распоряжение потенциал. Умники всегда более склонны к свободе, чем к рабству, а свободолюбивые умники ей нужны не были. Главной задачей было — лишить «окраины» этого потенциала, погрузив их в бедность, крепостничество и невежество, подавив тем самым волю к сопротивлению. При этом все средства были хороши. Так, в белорусских губерниях налоги несколько десятилетий собирались не в ассигнациях, а в звонкой монете. Это делало их более тяжелыми в четыре-пять раз.

Страшная цитата из речи Г. И. Петровского на заседании IV Государственной Думы в 1913 году (написанной Лениным, этот фрагмент мне удалось отыскать только на украинском языке в книге Ивана Дзюбы «Інтернаціоналізм чи русифікація?»):

«Я мушу вам сказати, що розвідка 1652 року архідиякона Павла Алеппського про письменність на Україні говорить, що майже всі домашні, і не тільки чоловічий персонал, але й жінки і дочки, вміють читати. Переписи 1740 року і 1748 року говорять, що в семи полках Гетьманщини — Полтавської і Черніговської губерній на 1904 села припадало 866 шкіл з викладанням українською мовою. Одна школа припадала на 746 душ. В 1804 р. видано було указ про заборону вчитися українською мовою. Результати національного гнету позначаються далі. Перепис 1897 р. показав, що найбільш малописьменній народ у Росії — українці. Вони на найнижчому ступені. Це було в 1897 р. і тоді виходило на 100 душ населення 13 письменних».

Националисты используют все эти факты для того, чтобы привить у наших народов неприятие к русским — но ведь трудно найти более схожие народы, чем русский, белорусский и украинский!

Гнет Империи не вызывал у украинцев и белорусов ненависти к русским. В мужичье, таком же драном, бесправном и ободранном, как они сами, «окраины» не могли видеть врага. Со своей стороны лучшая часть русского народа понимала, что задача борьбы с Империей есть для самих русских, страдавших от нее, задача национально-освободительная. Октябрьская революция покончила с Российской Империей, подняв, пусть ненадого, на невиданную до того высоту построенную, вопреки дичайшему гнету, совместными усилиями трех народов цивилизацию. Мы вправе гордиться этой вехой нашей общей истории, пусть омраченную сталинскими преступлениями и конечным поражением советского проекта.

Не стоит сегодня обвинять русский народ в избыточном шовинизме — шовинизмом в той или иной степени болеет любая нация, и будет болеть всегда. Беда русского народа — в стремительно становящемся модным «имперстве», весьма заманчивом внешне после десятка лет непрерывных унижений. «Имперство» воспринимается как панацея и даже как единственно возможная форма существования народа России — между тем как именно для этого народа оно означает окончательное и фатальное закрепление кабалы. При этом радеют об империи наиболее этой империей придавленные. Между тем, вопрос ставится очень просто: что является приоритетом — империя как таковая или справедливое устройство общества? И зачем вообще нужна империя, если она угнетает своих граждан? Более точно — кому нужна?

«Империя, — пишет старый добрый Советский энциклопедический словарь, империя — государство, глава которого — монарх, король, император. Как правило, имела колониальные владения». Упор поставлен абсолютно правильно. Главное в империи — это император, а вовсе не патриотизм и любовь к родине ее подданных. Скорее наоборот, в классической империи патриотизм есть нечто совершенно чужеродное (само понятие патриотизма возникло во Франции, когда она декларировала отказ от имперскости). Можно сказать и по-другому: империя — это захватнически-колониальная форма существования нации, характеризующаяся жестким подавлением свобод, в том числе свобод коренного населения. Сильное, мощное, блистательное государство и империя не всегда одно и то же. Империя всегда основана на несправедливости. СССР неотвратимо разрушился, как только стал приобретать черты империи, а режим старой Российской Империи был более антиславянским, нежели славянским. Сказанное относится не только к украинцам и белорусам, но и к русским. Когда мировые рынки были завалены российским зерном, российские же деревни умирали с голоду! Этот режим и возрождается сегодня потихоньку, неспроста даже Чубайс говорит уже о «либеральной империи» (еще Ельцин с Киселевым, помнится, очень хотели возродить монархию). Империя и может быть возрождена только и исключительно в виде газового чубайса, нещадно кровососущего собственных подданных. Есть доминирование рациональное и адекватное в западном стиле, а есть иррациональное и саморазрушительное, как в Российской Империи, когда угнетение окраин достигалось фактически за счет угнетения «великорусского» населения. Сама форма русского империализма была максимально отчужденной от самих русских как нации. В сущности, он поставил в свое время русский народ на краю пропасти (и ставит сейчас). Сопротивляясь, этот народ дал много славнейших борцов с империализмом. Наряду с Московией, Россией царей, сатрапов и держиморд, была и другая Россия, лучше сказать Русь — разночинцев, бегунов, правдоискателей и мальчиков с горящими глазами. А сегодня русский народ снова с телячьим восторгом впрягается в старый имперский хомут. Но долго, если все-таки запряжется, он в этом хомуте не протянет.

Феодально-вертикальная конструкция в 21 веке неизбежно распадается. Связи должны быть горизонтальными. Возьмем пресловутые Соединенные Штаты Америки: столица этого государства находится в Вашингтоне, а, скажем, Лос-Анджелес город еще более внушительный. Нью-Йорк, в свою очередь, развит более Лос-Анджелеса. Это обеспечивает равномерность напряжения в системе, и такая система оказывается гораздо более прочной, чем предельно централизованная московская. Согласно этому же принципу развиваются и Евросоюз, и Китай. Такой принцип, как перспективу, имел в виду и Ленин при создании Союза Советских: он понимал, что в противном случае рано или поздно распад будет неизбежен. Малоизобретательные наследники повернули назад, и тем самым именно к распаду. В сегодняшней России именно Москва является рассадником антироссийского зла.

Впервые в истории Государство Российское возглавил последовательный антишовинист — и именно этот антишовинист придал этому государству и русскому народу величие. Фанатичный интернационалист, Ленин недооценивал национальную составляющую государственного строительства, а иногда и сознательно игнорировал ее. Однако роль Российской Империи в истории «окраин» он понимал очень хорошо. Так, в одном из своих последних писем Ленин замечает:

«…Интернационализм со стороны угнетающей, или так называемой великой нации (хотя великой только своими насилиями, великой только, как держиморда), должен состоять не только в соблюдении формального равенства нации, но и в таком равенстве, которое сокращает со стороны нации угнетающей, нации большой, то неравенство, которое складывается в жизни фактически. Кто не понял этого, — тот решительно не понимает пролетарского отношения к национальному вопросу, тот остается в сущности на точке зрения мелкобуржуазной и поэтому не может не скатываться ежеминутно к буржуазной точке зрения. Что важно для пролетариата? Для пролетариата не только важно, но существенно необходимо обеспечение его максимумом доверия в пролетарской классовой борьбе. Что нужно для этого? Для этого нужно не только формальное равенство, для этого нужно возместить так или иначе своим обращением или своими уступками по отношению к инородцам то недоверие, ту подозрительность, те обиды, которые в историческом прошлом нанесла ему правящая великодержавная нация. <…> Ничто так не задерживает развития и упрочения пролетарской классовой солидарности, как национальная несправедливость, и ни к чему так не чутки обиженные нации, как к чувству равенства и к нарушению этого равенства своими товарищами пролетариями.

Вот почему <…> лучше пересолить в сторону уступчивости и мягкости к национальным меньшинствам, чем недосолить. Вот почему <…> коренной интерес пролетарской солидарности и, следовательно, и пролетарской классовой борьбы требует, чтобы мы никогда не относились формально к национальному вопросу, а всегда учитывали обязательно разницу в отношении нации угнетенной или малой к нации угнетающей или большой».

Продолжая свои записи, Ленин пишет:

«Надо иметь в виду, что дробление наркоматов и несогласованность между их работой в отношении Москвы и других центров может быть парализовано достаточно партийным авторитетом, если он будет применяться со сколько-нибудь достаточной осмотрительностью и беспристрастностью; вред, который может проистечь для нашего государства от отсутствия объединенных аппаратов национальных с аппаратом русским, неизмеримо меньше, бесконечно меньше, чем тот вред, который проистечет не только для нас, но и для всего Интернационала, для сотен миллионов народов Азии, которой предстоит выступить на исторической авансцене в ближайшем будущем, вслед за нами. Было бы непростительным оппортунизмом, если бы мы накануне этого выступления Востока и в начале его пробуждения подрывали свой авторитет среди него малейшей хотя бы грубостью и несправедливостью по отношению к нашим собственным инородцам. Одно дело необходимость сплочения против империалистов Запада, защищающих капиталистический мир. Тут не может быть сомнений, и мне излишне говорить о том, что я безусловно одобряю эти меры. Другое дело, когда мы сами попадаем, хотя бы даже в мелочах, в империалистские отношения к угнетаемым народностям, подрывая этим совершенно всю свою принципиальную искренность, всю свою принципиальную защиту борьбы с империализмом. А завтрашний день во всемирной истории будет именно таким днем, когда окончательно проснутся пробужденные угнетенные империализмом народы и когда начнется решительный долгий и тяжелый бой за их освобождение».

Союз советских наций виделся Ленину прежде всего классовым союзом угнетаемых наций против наций угнетенных. Отстоять свою историю, территорию и государственность для восточных славян было тогда и является сегодня возможным, не помышляя о чьей-либо империи, но строя братский равноправный союз наций, так, как это делается в Латинской Америке Кубой, Венесуэлой и Боливией, или налаживая сетевое взаимодействие людей схожего менталитета и схожей культуры, как это делают мусульмане. И здесь Ленин снова весьма актуален, безотносительно коммунистической составляющей его учения.

Сегодня в России часто говорят, имея в виду ленинские положения о национальных республиках, в частности, о праве выхода республик из Союза, что в конструкции Советского Союза была «заложена бомба», и эту конструкцию якобы насилу «подправил» Сталин. Следует, однако, задаться вопросом: почему СССР распался именно тогда, когда эта сталинская поправка была реализована на все сто? Не роковым ли оказалось возвращение к старой, нежизнеспособной конструкции? В Советском Союзе вновь удалось собрать все национальности погибшей империи под одной крышей именно исходя из принципа равноправия. Ленин понимал, что конец этого принципа будет означать конец Советского Союза, настаивая на том, что поиск новых форм взаимодействия необходим для выживания страны, неизбежен, если страна хочет выжить, хотя и весьма рискован; Сталин же пошел по пути наименьшего сопротивления — фактически возврата к старым формам национальных отношений, формам, которые, как показали еще февраль и октябрь, окончательно исчерпали себя и вновь породили мощнейшее национальное сопротивление со стороны «окраин», воспринявших новую старую политику как обман. Поэтому путь этот стал дорогой в небытие.

Назад Приход к власти Ленин сегодня Вперёд