Претенденты на престол

Претенденты на престол #

Мне уже приходилось писать о том, что как политик, Владимир Ильич Ленин был, выражаясь в его же стиле, архипротиворечив; собственно, в этой плодотворной противоречивости и коренилась его гениальность. Пребывая во власти, он не забывал неустанно бороться с аппаратом, с помощью которого эту власть осуществлял. Покидая свой пост, он прежде всего не видел среди претендентов на свое наследство такой фигуры, которой было бы по силам одновременно возглавить аппарат и продолжить эту борьбу. Позднейшая приписка к завещанию, в которой он напрямую заявил о необходимости сместить с поста генерального секретаря своего наиболее вероятного преемника, Иосифа Виссарионовича Сталина, свидетельствует об этом весьма красноречиво.

Самым серьезным оппонентом и конкурентом Сталина был Лев Давыдович Троцкий. В общем, между ними было много общего. Одногодки, оба были в Российской Империи инородцами, оба обладали, каждый в своем роде, отвратительным характером, оба предпочитали в одежде то, что называется military style. Троцкий, впрочем, после своего поражения переоделся в цивильное: он не желал выглядеть полководцем побежденной армии. Сталин носил хаки до конца своей жизни.

В юности каждый из них был в своем классе первым учеником.

Разбирать легенды о прошлом весьма поучительно: они могут многое сказать о настоящем и еще более — об «исповедующих» ту или иную легенду. Интересно, как меняются эти легенды вместе с историческими эпохами, их наследующими. Это относится в полной мере к легендам о Сталине и Троцком.

Еще при жизни Сталина при его активном одобрении из него сотворили довольно безвкусного кумира. Ленинское «Сталин слишком груб» можно отнести и к области вкуса Иосифа Виссарионовича. Утонченность никогда не была ему свойственна; но, пожалуй, дурновкусие только повышало его шансы на победу в борьбе за власть в стране. Грубость и безыскусность в массовой политике таит большую силу; неспроста сталинская шинель стала легендарной, а кое-кто до сих пор ждет, когда же раздастся скрип сапог. «Культ личности» Сталина разросся непомерно; вождь сделал все, чтобы завязать на себе эпоху, во многом действительно олицетворяя ее.

Об этом говорит хотя бы тот факт, что Хрущев, для того чтобы развязаться с эпохой, должен был сокрушить сталинский пьедестал, развенчав пресловутый культ личности; в том, что Сталина сделали козлом отпущения, нет ничего удивительного — это вытекало из самого характера этого культа, созданного при активном и деятельном участии самой личности. Навешивание на Сталина всех причитающихся и не причитающихся ему собак достигло своего апогея в горбачевскую «перестройку» — хитроумными архитекторами ему была уготована роль самого главного пугала, призванного одним видом своим оправдать разрушение советской системы. Кроме того, со Сталиным, каким бы он ни был, как уже было сказано, был неразрывно связан один из самых героических периодов в истории Союза Советов. Обезобразить этот период в памяти наивного и в чем-то идеалистичного, при всем его конформизме, советского человека значило фатально принизить в его глазах Советский Союз вообще. А Сталин, вот в чем ужас, действительно был безобразен.

Когда задача «перестройки» была выполнена и на территориях бывшего советского государства бывшие партийные чиновники, плоть от плоти сталинских соколов, избавившие себя от неудобной коммунистической идеологии, приступили, наконец, к строительству режима собственной власти — тогда легенда о Сталине вновь начала претерпевать изменения. Мы живем в то время, когда апология Сталина в России медленно, но верно начинает возрождаться — вопреки крикливым возмущениям маргинальных демократов и высочайшему недовольству недальновидного Запада — ибо, если Сталин и не был отцом всех народов, то в современной истории он точно стал отцом их руководителей. Этот поворот подтверждает прозорливость Троцкого, не раз высказывавшегося в том смысле, что сталинизм явился идеологическим обеспечением власти советского чиновничества.

Легенда о Троцком

Легенда о Троцком изменялась одновременно с легендой о Сталине, почти всегда с точностью до наоборот. Человек, видимо, довольно тщеславный, Троцкий успел хлебнуть своей славы в годы гражданской войны как один из главных творцов красного войска.

Но этой громкой славы недолго нежил его обман: в сталинском Советском Союзе, изгнанный, он превратился в исчадие ада. Он отравлял продукты, подпиливал стропила и портил сноповязалки; он водил перьями предательских журналистов; он являлся агентом всех без исключения враждебных разведок и стоял едва ли не за каждым преступлением, направленным против страны победившего социализма. Интересно, что приемы сталинистской черной пропаганды, доходившей порой до истерического абсурда, были замечательно использованы в упоминавшуюся уже «перестройку» в отношении… самого Сталина: я своими глазами видел статью, в которой Иосиф Виссарионович обвинялся в преступлениях знаменитого в те «перестроечные» годы сексуального маньяка Чикатило, как духовный отец чудовища. Сталинистская пропаганда и сталинистский тип мышления, нарочито черно-белого и склонного к упрощенчеству, вообще принесли серьезнейший вред Советскому Союзу; но об этом позже.

Итак, в те годы, когда пропаганда сталинистского типа вовсю взялась за самого Сталина, Троцкого нужно было хотя бы на время и хотя бы частично реабилитировать: следовало, для успеха пропаганды, обозначить реальную альтернативу сталинскому курсу в стране. Впервые после высылки Троцкого на русском языке были изданы его основные труды; остроумные, прекрасно написанные, насыщенные сбывшимися предсказаниями, они выгодно отличались от натужно казенных словоизлияний Сталина. Однако, мы уже писали об этом, очень скоро ветер вновь задул в другую сторону. Образ Троцкого, перманентного революционера, еврея-отщепенца и ненавистника традиционного уклада, не мог прийтись по нраву новоявленным охранителям. Свою роль сыграл, разумеется, национальный момент: известно, что инородцы, в первую очередь еврейские, участвовали в русской революции особенно активно. Я вскользь касался этого факта ранее в главе, посвященной Ленину, это признавал и сам Ленин, сказавший, если верить воспоминаниям некоего Диманштейна, в частной беседе с ним о евреях, что «они сорвали тот генеральный саботаж, с которым мы встретились сразу после Октябрьской революции и который был нам крайне опасен. Еврейские элементы, хотя далеко и не все, саботировали этот саботаж и этим выручили революцию в трудный момент». Всего проще объяснить этот факт пресловутым жидомасонским заговором; на самом деле, вполне естественно, что государствообразующий этнос должен быть более консервативным по сравнению к этносу, насильственно сдерживаемому государством в своих устремлениях и амбициях, сдерживаемому вплоть до черты оседлости — и все же главная роль государствообразующего славянского этноса в русской революции очевидна.

Обилие инородцев в любой революции является скорее правилом, чем исключением и не представляется чем-то экстраординарным для человека, знакомого с историей. В русской революции, произошедшей, что бы там сегодня ни говорили, в отсталой и измученной крестьянской стране, оно должно было проявиться особенно ярко. Однако факт активного и кровавого участия евреев в русской революции и гражданской войне (активное участие в войне не может не быть кровавым) был истолкован русскими антисемитами в традиционном ключе. Да ведь еще и жиды умучили государя императора! Называющие себя патриотами России не могут понять, что в сложившейся ситуации эта революция, в которой участвовали и славяне, и евреи, и множество других народностей, революция жестокая и страшная, явилась единственной возможностью для спасения крикливо обожаемого ими народа — более того, именно она впервые в истории подняла русский народ на небывалый мессианский уровень.

Не поняли они и того, что, представляя советскую историю двадцатого века результатом еврейского заговора, они тем самым оскорбляют и чернят не столько евреев, сколько русских, представляя их буквально стадом, неспособным на самостоятельность и стремление к устроению собственного государственного устройства.

Троцкий как нельзя лучше годился на роль демонического еврея, жестокий, амбициозный, истеричный, курчавый, трясущий козлиной бороденкой и скрывающий глаза маньяка за стеклышками пенсне… Сегодня его записывают даже в сионисты, хотя хорошо известно, каким в действительности было его отношение к сионистскому движению. Доходит до курьезов: историк-«патриот» рассказывает, как в Киеве к Троцкому после закрытия синагог большевиками (?) пришла, якобы, делегация раввинов с просьбами отменить приказ. «Ведь вы же еврей», — взывали раввины. «Моя национальность — коммунист», — отвечал будто бы Троцкий. Казалось бы, профессиональный антисемит должен бы излагать этот апокриф с некоторым облегчением; ан нет, бдительный комментатор заявляет, что в таком ответе и заключалось особое коварство Троцкого, и что именно поэтому он был Особо Опасный Еврей, еще более изощренный в своем еврействе, чем явившиеся к нему раввины…

Сын Кавказа Сталин, как правило, толкуется подобными историками как истинно русский человек, освободитель от поганого жидовского ига. «В силу обстоятельств, о которых мы можем только догадываться, — с большим сожалением пишет один из таких, весьма многочисленных, толкователей, — Сталин не смог довести начатое дело до конца и такие фигуры, как Каганович, Мехлис и Ярославский (идеолог борьбы с православием) оставались родимыми пятнами коммунистического режима».

Я неспроста уделяю так много внимания всем этим более чем сомнительным и довольно нехорошо пахнущим трактовкам советской истории. Во-первых, несмотря на то, что представители подобных взглядов архаичны и маргинальны в современной истэблишмент-тусовке, они представляют мнение весьма широких слоев народа — может быть, именно благодаря своей архаичности и маргинальности: так уж устроен истэблишмент, что подавляющее большинство народа для него, как правило, маргинально. Во-вторых, если вы замените слово «еврей» на слово «революционер» или даже просто «оппозиционер», — а велеречивое словосочетание «русский народ» на более конкретное «предержащие власть», то без особых изменений получите господствующее мировоззрение современной «элиты».

Я беру слово «элита» в кавычки потому, что настоящая элита характеризуется в первую голову преемственностью и традиционностью, она наследует свою элитарность. Говоря словами проницательнейшего Гейдара Джемаля, «в 1917 году произошло беспрецедентное событие: на территории российской империи одним ударом была уничтожена элитарная система, входившая составной частью во всемирную структуру господства и эксплуатации. <…> В России разгром традиционного правящего класса принял необратимый характер. Именно это имеют в виду противники русского большевистского проекта (типа Збигнева Бжезинского), называя Россию “черной дырой”: огромная страна выпала из системы и ее хозяева после 1917-го (кто бы они ни были) уже не входят и никогда не смогут вернуться в правящий миром истеблишмент, формировавшийся на протяжении последних нескольких столетий».

Сталин, утверждает Джемаль, привел к власти «деидеологизированного люмпена, превращавшегося в его структуре в циничного и наглого бюрократа, озабоченного лишь расширением рамок собственного материального потребления» (поэтому, заметим мы, восприятие революции маргинал-антижидами и осторожными чиновниками в серых костюмах столь одинаково). С развалом сталинской системы этот люмпен никуда не делся, однако сегодня он желает ощущать себя не просто люмпеном, но традиционным, легитимированным временем властелином; да и более прозаично, всякие упоминания о революции как таковой воспринимаются им как угроза его власти. Вот почему ему ненавистен не только «демон революции» Троцкий, но и творец революции Ленин, сумевший революционную энергию разрушения направить в созидательное русло.

Назад Кто наследует революцию? Администратор бунта Вперёд